Евангелие от блогосферы
Интеллигенция в эпоху нового средневековья
Прав президент: в отечестве беда с духовными скрепами.
Жил-был Юрий Норштейн, человек штучный, а значит, широким массам не особенно интересный. На феерической выставке, посвященной его «Сказке сказок», нас было двое, моя дочь и я. Но стоило Норштейну во время вручения премии Высоцкого вспомнить о сердечной недостаточности Путина в деле Магнитского, как изо всех туманов повылезали ежики и заговорили о гениальности мастера. Что это за время такое, когда одна фраза, пусть и блистательная, перевешивает жизнь и судьбу высшей пробы?
Умные люди давно твердят о новом средневековье. А самые умные, вроде Бердяева, заметили его пришествие еще в 1923-м. В нынешнем году бердяевской работе «Новое средневековье» исполняется 90 лет, но суть проблемы не сильно изменилась. Сейчас данный термин особенно актуален как символ одичания, приметы которого множатся с угрожающей быстротой. Нет, это не о путинском режиме, тут все ясно, а о тех, кто последние два века составлял оппозицию любым режимам. Интеллигенция и стала интеллигенцией тогда, когда осознала экзистенциальную обособленность от власти. Так бы, наверное, продолжалось (с неизбежными вариациями) и дальше, если бы этот самый мыслящий класс не стал исподволь уничтожаться интернетом с его безжалостной прозрачностью и страстью к комментариям.
Что ни день, то открытия. Оказывается, даже самый талантливый человек не обязательно самый умный. Ирина Роднина — лучшая фигуристка в мире, что не мешает ей проголосовать за «антисиротский закон» и написать в Сети то, что она написала. Депутатша Госдумы от «Единой России» обиделась не столько на марш против подлецов, сколько на «тетку из очереди» с портретом Родниной. Юрий Башмет — большой музыкант, но явно не большой аналитик. Он тоже решил не оставаться в стороне от детского вопроса, вследствие чего лизнул Владимира Владимировича в особо изощренной форме: «Я сам не считаю Америку своим главным начальником, и вот за это я обожаю Путина». В прошлом году, накануне выборов, Башмет обожал Путина за «золотой период, как у Страдивари». Когда-нибудь и у этого Страдивари похитят его волшебную скрипку. Тогда музыкант подкорректирует свое мировоззрение. А пока трепетному маэстро предстоит кропотливая работа по шлифованию чувства и слога.
Впрочем, свою лепту в историю блогосферы он уже внес. Похоже, 60-летие Башмета становится очередным тестом на вменяемость для обитателей Сети. Не успел Норштейн уйти из топов, как его место занял Сергей Никитин. Он сообщил в Facebook о серьезных политических разногласиях с юбиляром, вследствие чего не считает для себя возможным принять участие в его юбилейном вечере. И снова взрыв. Культурная публика чествует героя. Составляются позорные списки тех, кто не готов отказаться от торжества: Хабенский, Миронов, Хаматова, Меньшиков. Вчера пели осанну Хабенскому — тот пришел к Путину получать высокую награду со значком в защиту детей. Сегодня готовы его растерзать за Башмета. И ведь все достойнейшие люди. И Никитины, Сергей и Татьяна, — тоже достойнейшие. Только, похоже, не за горами времена, когда интеллигенции понадобится мужество не для того, чтобы отказаться от ордена, а для того, чтобы отказаться от ориентации на Facebook.
Когда-то Пушкин заметил: быть публичным человеком еще хуже, чем публичной женщиной. Поскольку Александр Сергеевич в топы не входит, его мало читают, а зря. Блогосфера формируется бурно, спонтанно. Личность нового средневековья тоскует не по уединенности, а по публичности. Пушкинские грезы о самостоянии человека как залоге его величия растворяются на просторах Сети. Тут сбиваются в райкомы, обкомы, политбюро. Тут выносят вердикты, не подлежащие обжалованию. Тут мир делят на своих и чужих. Но и своих охотно забывают, если они не вошли в топ. Одна из самых трагических историй последних дней — самоубийство белоленточника Александра Долматова — была встречена холодным сочувствием. Порассуждали о странности его предсмертной записки, на том и успокоились.
А тем временем сгущается сумрак нового средневековья. Интернетовская реальность требует не только ежесекундного приобщения к верховному божеству, информации, но и осмысления. Активный юзер Алексей Кабанов, основатель проекта ОГИ, расчленивший жену, вышел не из пены морской, а из Сети. И заказчик средневековой расправы над звездой Большого театра Сергеем Филиным наверняка вышел оттуда же — расправа началась со взламывания почты, а закончилась серной кислотой. Даже в этой, казалось бы, локальной ситуации властители дум наследили как могли. Сначала самые главные властители, от Табакова до Образцовой, писали письма с требованием заменить гендиректора Большого театра Иксанова на Цискаридзе, затем они же эти же письма отзывали. Конечно, не Цискаридзе плеснул кислотой в Филина. Но то, какие оценки и какие интервью он раздавал в публичном пространстве, выходит за рамки приличий. Хотя Николая можно понять. С его талантом, умом, хрупкостью сегодня просто невозможно по определению купаться в лучах славы. Зато стоит ему спеть в новогоднем «Огоньке» с Еленой Степаненко (жена Петросяна), или засветиться в жюри бесконечных танцев со звездами, или язвительно припечатать оппонента, как слава гарантирована.
«Правда не в Боге, а в блоге», — изрек Борис Корчевников, автор фильма «Не верю!», и тотчас ворвался в топ. Ворвался по заслугам. Во-первых, Борис удачно сформулировал суть Евангелия от блогосферы. Во-вторых, он не менее удачно зафиксировал собой относительно новое явление — предательство онлайн. Свежайший хит канала НТВ поражает воображение не запредельным градусом халтуры в защиту церкви. И не расценками за якобы щедро проплаченные перепосты, тревожащие патриарший нимб. И даже не цинизмом авторского вывода: страну спасет только тандем Путина с патриархом Кириллом. Поражает то, с какой легкостью нежный юноша, вышедший из парфеновской шинели, предает своего учителя. Парфенову, кроме не слишком яркого рэп-молебна на «Дожде», и предъявить нечего.Тем не менее лицо учителя столь назойливо мелькает в кадре, что у легковерного зрителя не останется сомнений: вот он-то все и проплатил. Вряд ли Корчевникова подвешивал на дыбу Кулистиков с требованием замочить в сортире Парфенова. Тут другое, подмеченное еще Ключевским: в разговоре о творческих интеллигентах без цитат не обойтись. Ключевский раз и навсегда припечатал русского вольнодумца (Корчевников начинал вольнодумцем — других в парфеновских «Намедни» не водилось): «Разуверившись, ему мало уйти из храма. Ему нужно непременно в этом храме нагадить».
Мамонтенок (определение Леонида Геннадьевича) как мог, так и нагадил. Мудрый Парфенов не сдержался, с ним это редко бывает: «Что за неряшливая велеречивая чушь, где все до кучи? Думаешь, православный патриотизм искупает убожество журналистики? Господи, ну почему именно на тебе мерзость нынешней политико-церковной жизни должна была докатиться даже не до позднего совка, а до конца 40-х годов, когда студенты сообщали куда надо про антинародность своих преподавателей?» Конечно, телевидение — совсем отдельная субстанция. Русская матрица так устроена, что упорно воспроизводит худшее, а не лучшее. Особенно коварство матрицы сказалось на ТВ. Ведь и теперь в рядах кумиров нации значатся люди с отменными фамилиями: Толстой, Леонтьев, Соловьев, Мамонтов, но все они, в большей или меньшей степени, всего лишь Корчевниковы.
Сеть вбирает правых и левых, белых и коричневых, глупых и умных. Парадокс в том, что самое великое изобретение последних десятилетий способно обесценить мысль, слово, поступок так, как никакому советскому агитпропу и не снилось. Когда качество сделанного тобой измеряется количеством «лайков», меняется структура смыслов. Либо ты будешь нравиться, либо тебя не будет вовсе. Знаю по себе, какое усилие предпринимаю всякий раз, чтобы писать то, что считаю нужным, а не то, что заведомо придется по вкусу моим читателям. Очень не хочется, чтобы искусство рождать отклики становилось важнейшим из искусств, но все к тому идет.
Интересно, пока пишу статью, уже появился пост о том, что Башмет пытал Хаматову раскаленным альтом с требованием явиться на свой юбилейный вечер? Если нет, еще остается шанс выйти из сумрака.
