Целуй меня страстно

Культура гибнет?! Ну это как посмотреть. Те же культначальники (Швыдкой да Соколов) подводят итоги почти с гордостью, говоря: “…А в целом все очень неплохо. Жизнь прекрасна, почти коммунизм! А Москва так и вообще по уровню культурного предложения стоит наравне с Нью-Йорком и Лондоном, опережая Париж, Берлин и Рим!” Согласимся ли мы с ними? Вот, на наш взгляд, наиболее значимые события и персоны уходящего года: без таланта не обошлось, но в основном скандалы-скандалы-скандалы… А впрочем, возможен ли скандал без таланта?

Скандал ГОДА

Ничто не предвещало бури. Дмитрий Черняков, может, и провокатор, но поставленный им “Евгений Онегин” на сцене Большого был не самой “выкаблучной” штучкой. Ну перепихиваются Ленский и Онегин каким-то маразматичным ружьем, которое вдруг стреляет, — вот, мол, несчастный случай. Однако эта “штучка” стала последней каплей, переполнившей чашу терпения г-жи Вишневской. Как она ушла после черняковской “Аиды”, не дослушав, так незаметно ретировалась и после “Онегина”, не сказав ни слова. Но то был вечер. А поутру грянул гром. “Всем! Всем! Всем! Галина Вишневская отказывается праздновать свой юбилей в Большом театре!” Естественно, журналисты гуськом побежали на ее историческую пресс-конференцию. И услышали там больше, чем могли себе нафантазировать даже в страшном подпитии: “Цензуру хотите? Соскучились?! Ну так получайте!” Полтора часа великая певица, вооружившись клавиром, построчно разносила в пух и прах черняковского “Онегина”. Галина Павловна надеялась, что ее слово вызовет полемику среди театралов по части бережного отношения к культурному наследию. Но… ни полемики, ни скандала, ни-че-гошеньки не было. Спектакль как шел, так и идет. О словах Вишневской время от времени вспоминают, но не с точки зрения “глубокого смысла их”, а как некий артефакт, третье отделение “Онегина”. К тому же с примадонной многие не согласились. Например, Родион Щедрин, сказавший: “Раз так думает Вишневская, то это не значит, что и я так думать должен; спектакль очень яркий, убедительный, абсолютно не посягающий ни на Пушкина, ни на Чайковского…”

Нелепость ГОДА

Нобелевская премия по литературе поразила всех. Она, несчастная, была самым значимым событием года в мире словотворчества, а теперь превратилась в премию за фигу — но не в кармане, а на всеобщее обозрение. Ее в этом году вручили турецкому писателю Орхану Памуку. И сразу поползли слухи. Неофициальная версия — премией Памука одарили вовсе не за то, что он умеет талантливо сплетать буковки. А за то, что публично обвинил в своих произведениях Турцию в армянском геноциде и дискриминации курдов. Правительство подало на него в суд. История получила огласку, и Памук превратился в талантливого диссидента. Может, Нобелевскую премию стало некому вручать? Не то чтобы совсем некому, но фигур таких, чтобы ого-го! Чтобы “фантазия и реальность” отражали “жизнь и конфликты целого континента”, как у лауреата 82-го года Гарсиа Маркеса! Или там чтобы было “всеохватное авторство, исполненное ясности мысли и поэтической глубины” — про Бродского в 87-м! Таких что-то не видно. Теперь вручают за “обнаружение новых символов столкновения и переплетения культур в ходе поисков меланхолической души его родного города”. Плюс сотрясание кулаками.

Секс ГОДА

“Этика бл…ства” — это вам не что-нибудь там! Одно из самых смелых издательств взяло да и выпустило в этом году самую сексуальную, эротичную, развратную или как хотите называйте книжку. Это кодекс чести самой настоящей… в общем, на букву “б”. Авторы — американки вольной ориентации Досси Истон и Кэтрин Лист — рассказали все. Как они ненавидят моногамию (когда ты хранишь верность любимому человеку). Как прекрасно “объединить энергию четверых или пятерых в зажигательной интимной встрече”. Как авторессы счастливы и свободны. И — главное. Как быть не просто этой самой, на букву “б”, а этичной. Тут вам и десять заповедей на данную тему, и про умение сказать “нет”, и про осознание последствий, и про честность, и про уважение чужих чувств. И способы поиска бисексуальных партнеров, и как победить ревность (надо позволить себе ревновать, но уметь держать себя в руках и посуду не бить). Философия авторов: “Секс прекрасен, а удовольствие полезно”. И еще одна философия: “В конце концов кому какое дело до того, с кем я трахаюсь? Я больше не намерена быть чьей-то собственностью, как бы высоко это ни ценилось”.

Голос ГОДА

Петь в Ла Скала в 12 лет? Не чудо ли? Машенька Мудряк из Павлодара (Казахстан), за судьбой которой газета наблюдает уже 3 года, этим летом подписала контракт с легендарной миланской оперой: она уже пела в хоре в “Тоске”, а с 2007-го — чем черт не шутит — может претендовать и на сольные партии. Единственная иностранка в молодежной труппе, где все прочие значительно старше ее! Переселившись с мамой на время учебы в Милан, феноменальная девчушка хлебнула трудностей через край: где жить, как совмещать три учебных заведения и в кратчайшие сроки освоить язык. К тому же теперь она “закована” в рамки строгого контракта: не худеть, не толстеть (по сто раз костюм на тебя перешивать не будут), косметикой пользоваться только самой дорогой, гриппом не болеть, русский акцент вывести… За этот год и голос стал ниже, поменялся с лирического сопрано на просто сопрано, тяготеющее к драматическому, однако окончательно он сформируется лишь к 15—16 годам.

Актриса ГОДА

Это Маша Миронова, которая именно в этом году совершила грандиозный прорыв, сыграв Федру в одноименном спектакле. И тут все окончательно поняли, что Маша вовсе не папина дочка, за которую ее долго держали. На Маше природа не отдохнула, и гены дали себя знать. К тому же она сформировалась в особый тип актрисы, которая не занимается дешевыми спекуляциями из разряда “я и моя семья”, “я и моя собачка”. Она вообще мало похожа на актрису — предпочитает держаться в стороне от общей тусовки, не терпит яркого и вообще какого бы то ни было грима, не занимается публичным эксгибиционизмом.

Браво, Маша!

Торговля ГОДА

Русские произведения искусства по результатам продаж на западных аукционах скакнули за год с 12-го места на 6-е. А по ценам едва не догнали импрессионистов, старых мастеров и античное искусство. 60 миллионов долларов — таковы результаты ноябрьских русских торгов аукционного дома “Кристи” в Лондоне. Чуть ниже результат у “Сотбис”. Сначала “Сотбис” продает пару императорских ваз за 5,4 миллиона долларов. Затем “Кристи” ставит рекорд по части живописи: полотно Константина Сомова “Русская пастораль” уходит за 5,2 миллиона. На сегодня это самая дорогая русская картина в мире.

Подобной интриги не ожидал никто. В прекрасной подборке живописи, тщательно подготовленной “Кристи” за год, в фаворитах у потенциальных покупателей были совсем другие картины. Например, портрет племянника Сомова, а совсем не “Пастораль” — а-ля лубочная картинка, изображающая юношу, который трогает за оголившуюся коленку спящую на траве девушку. Трогательно, но без эмоций. И стартовая цена вполне разумная — 200—300 тысяч фунтов (400—600 тысяч долларов). И тут как понеслось! Сначала зал пытался торговаться. Впрочем, реальный торгующийся в зале “Кристи”, битком набитом русскоязычными коллекционерами и дилерами, был один. Его соперниками выступали два телефона. Они-то и продолжили гонку, которая остановилась лишь на отметке 2 миллиона 400 тысяч фунтов, или в пересчете на доллары с учетом всех комиссионных — более 5 миллионов. Торговались два покупателя: один из Нью-Йорка, другой из России. Победил “наш”.

Тираж ГОДА

Борис Акунин по количеству книг на душу населения всех переплюнул, даже Агриппину Донцову. Книгопродавец ему попался знатный, опытный — Игорь Захаров не фунт изюма. Обычно издатели печатают книжку небольшим тиражом — ну мало ли что. А потом идет допечатка. А здесь сыграли по-крупному: сразу махнули 500 тыщ экземпляров. “Нефритовые четки” — это 700 страниц приключений Эраста Фандорина в XIX веке. Договорились до того, что месье Фандорин оказался корешом Шерлока Холмса. Бедный Конан-Дойль в гробу перевернулся. 26-я книга Акунина про Фандорина разлетелась из книжных магазинов в первый же день, но вот “счастлив ли народ”? Цитата из интернет-форума: “Акунина надо лечить уколами. А то он пишет, пишет и пишет. Как Лев Толстой под кокаином”.

Ноги ГОДА

Куда танцору без ног? А куда Большому театру без танцоров? Вот и купили в этом году сразу три пары гениальных ног, как никогда укрепив мужской состав солистов балета. Итак: взяли Артема Шпилевского, выступавшего в последне время в Берлине. Он спец по романтическим образам: например, принц в “Лебедином”. Второй — Андрей Меркурьев из Мариинки — большой знаток Баланчина. Ну и, наконец, восходящая звезда — 17-летний Иван Васильев, выпускник Минской академии. Он успешно танцует главную партию в “Дон Кихоте” вместе с Натальей Осиповой. Кстати, чем и занимался вчера на гастролях в Баден-Бадене. По заверениям руководства Большого, нельзя сказать, что эти приглашения по деньгам самые дорогие. Люди пришли в штат на те же ставки и гонорары, что и у других солистов. Ставки четко определены государственной сеткой, а гонорары зависят от сложности партии. Самый высокий гонорар за партию в большом балете — 33 000 руб. за выход.

Назначение ГОДА

Случилось внезапно, как снегопад среди жары. Назначенцем в театральные директора стал Евгений Миронов — прекрасный актер, хороший человек. Он же, подобно коллеге Меньшикову, завел свою театральную компанию и даже выпустил первую продукцию — спектакль “Фигаро” — как продюсер. Такой переход в новый статус говорит о том, что Миронов становится заметным государственным лицом, которые всегда требовались любой власти: царской, советской, постсоветской. И ничего в этом плохого нет — так было, есть и будет.

Другой вопрос: каким директором (или худруком) будет Миронов? Может быть, первоклассным и ловким, как его учитель Олег Табаков. А может, повторит ошибки тех своих коллег, которые входили во власть — театральную и государственную, оставив истории лишь кривую усмешку.

Кража ГОДА

А что вас удивляет? Музейные работники тоже хотят кушать и жить красиво. Образ тихой интеллигентности, “беззаветно преданной искусству”, уже очень далек от правды. И к этому надо правильно относиться. “А то парадокс получается, — говорил Швыдкой, — люди в музеях ответственны за миллионные ценности, а получают копейки!” Вот и дополучались. Так, что из Эрмитажа умыкнули 221 экспонат второго ряда (не для экспозиции), из которых “подбросами” вернули пока только 31. Началось громкое следствие (с 31 июля с.г.), на котором Минкульт не забыл себя изрядно попиарить — чего ж добру пропадать? Виноватыми оказались, понятно, “исполнители” — покойная хранительница Лариса Завадская, ее муж, 54-летний Николай, и их сын, 25 лет, тоже Николай. А также антиквар Максим Шепель, подозреваемый в сбыте краденого. Пиотровский же, давно причисленный к “совести нации”, отделался легким испугом, то есть выговором от Швыдкого (и уже далеко не первым). Разумеется, тут же заработали всяческие комиссии, выявляя “системные недостатки”: вот проводит музейщик раз в год опись ценных предметов, допустим, корону, усыпанную сплошь драгоценными камнями. Хорошо, если эти камни удосужатся пересчитать. А проверить каждый на “соответствие”? Вдруг была подмена? Пока ясно одно: масштаб единиц хранения Эрмитажа (как, впрочем, и других музеев) настолько велик, что застраховаться от внутренних краж, своими же сотрудниками, не представляется возможным. Гораздо легче не предавать дело огласке, как это и делалось раньше…

Картина ГОДА

Этот шедевр выдала Дрезденская галерея Музею имени Пушкина. После грандиозной реставрации и исследования полотно XV века итальянца Антонелло да Мессины “Святой Себастьян” оказалось в Москве. Но даже самое тщательное изучение картины не смогло пролить свет на все ее загадки. Так и осталось тайной: где находилось полотно с XV по XIX век, кто проводил одну из самых жестоких реставраций — перевод картины с дерева на холст. Кстати, после такой процедуры многие полотна погибают. И, наконец, то, что сделал Антонелло да Мессина в XV веке, не разгадали в XXI: какой связующий материал использовал художник в красках...

“Святой Себастьян” — единственный святой, изображенный настолько обнаженным. И вот вам результат — он стал любимым образом геев.